Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический
С криками и ревом половцы влетали за вал, расстреливая в свете зари часовых, еще остававшихся на валу, и обслугу катапульт, ночевавшую рядом со своими орудиями. По мере того как светало, стало видно, что километрах в трех от нас в широко распахнутые засечные ворота убегают уцелевшие остатки печенегов и булгар.
С воем мои сотни бросились туда, и началась рубка убегающих. Стража пыталась закрыть ворота, но лезущие друг на друга кони и люди не давали им этого сделать. Через некоторое время на плечах отступавших половцы пробились через проход и широкой лавой стали растекаться во все стороны, рубя всех, кто попадался под руку. Я проезжал ворота уже в самом конце и внимательно разглядывал устройство засечной полосы. Нам, конечно, повезло, в моих планах было сжечь засеку греческим огнем, но такая полоса беспорядочно наваленного леса шириной метров тридцать вряд ли сгорела бы полностью.
А сейчас перед нами раскрывался оперативный простор. Мы прошли основные укрепления булгар и могли двигаться куда захотим, а куда, я еще сам не знал. Надо будет посоветоваться с коллективом. А Менгли-бей со своим ополчением будет вынужден воевать с нами там, где выберем мы.
– Да на хрен нам нужен этот Торцск, – продолжал кричать Туазов, – там одна голь перекатная живет, ни добычи, ни девок. Надо идти на Булгар. Возьмем его – вот это дело будет. Былины про нас петь станут.
Ратибор, нахмурившись, сказал:
– Рулав, ты прав, что Булгар намного богаче, но сможем ли мы взять город? Ты помнишь, как он укреплен.
Половецкие военачальники только переводили глаза с меня на русских воевод, до них никак не доходило, что я выслушиваю мнения всех собравшихся. Поэтому когда я спросил мнение одного из них, тот, с презрением глядя на воевод, сказал:
– Все в руках великого хана, с ним к нам пришла удача, какой не было сто лет. Как он нам скажет, так и будет. Ждем твоих приказаний, хан Глеб.
«М-да, вот и спросил мнение, ну ладно, пооботрутся – наверно, будут проявлять хоть какую-то инициативу», – подумал я и начал закруглять обсуждение, которое длилось уже пару часов.
Я встал и коротко сказал:
– Идем на Биляр.
На секунду наступила тишина, которая была нарушена радостными криками половцев. На задумчивых физиономиях киевских воевод было написано глубокое сомнение, но тем не менее никто не сказал ни слова.
Когда все разошлись, недовольный Ратибор с хмурым лицом спросил:
– Глеб Владимирович, ты хоть знаешь, какие там укрепления?
Вместо ответа я расстелил на походном столике большой кусок пергамента, где мной по результатам опроса многих пленных и прочих очевидцев был начерчен приблизительный план города и окрестностей. Действительно, город окружало три вала, искусно использовались две речки, вставленные в систему обороны.
Но в нескольких местах валы были не закончены, и при определенных ситуациях можно было пройти практически беспрепятственно до самой цитадели. По мере того как я объяснял все это своему бывшему наставнику, его лицо прояснялось.
– Ну ежели так дела обстоят, можно попробовать с ходу взять город.
Через два часа, оставив все вагенбурги, наше войско и триста тысяч лошадей двинулись в поход. Шли мы непрерывно, останавливаясь только на несколько часов ночью, чтобы подкормить лошадей и поиметь три-четыре часа сна. Под страхом смертной казни было запрещено тратить время на взятие и разграбление мелких поселений булгар – впереди нас ждала гораздо большая добыча. Дважды этот приказ нарушался половцами, в результате их тела и головы остались лежать у сожженных ими деревень.
За двое суток мы прошли почти триста километров по пересеченной местности и вышли к пригородам Биляра. Наше воинство растянулось на десятки километров, но основной костяк в тридцать тысяч элитных воинов был готов к бою, сам же я без привычки к таким переходам чуть не падал с коней при пересадке: запасных коней таких же кондиций, как Ворон, мне не нашли, поэтому приходилось пересаживаться гораздо чаще, чем всем остальным. Правда, и запасных лошадей у меня было пять штук. Врага здесь никто не ждал, поэтому жители все чаще встречающихся поселений смотрели на нас с легкой тревогой, но, видя, что их не трогают, занимались своими делами. Ополчение Менгли-бея, скорее всего, шло по нашим следам, но мы благодаря большому количеству лошадей поддерживали такой темп передвижения, что они безнадежно отставали.
В Билярской мечети раздался призыв муэдзина к полуденной молитве.
Эмир Алтынбек вместе с приближенными уже стоял на коленях, уткнувшись лбом в мраморный пол молельного зала, слушая проповедь муллы. Позади них также находились почти все проживающие в центральной цитадели.
Мулла только приступил к чтению, когда за стенами послышался шум. Он недовольно поморщился и стал говорить громче. Но шум все нарастал, неожиданно высокие разукрашенные узорами двери мечети распахнулись, и в них стали забегать какие-то воины с оружием. Мулла схватил священную книгу и скрылся в узком проходе. Над преклоненными молящимися мусульманами стояли половцы с обнаженными саблями.
В спину эмиру уперлась сабля, и он оставался неподвижен, хотя в нем кипел котел ярости:
– Проклятые гяуры! Напасть во время молитвы, зайти в мечеть в обуви! Шайтаны проклятые!
Он неожиданно почувствовал, как острие сабли, упершееся ему в спину, исчезло. Его подхватили с обеих сторон и поставили на ноги. Перед ним стоял очень высокий, просто огромный русский батыр.
– Прости, эмир, что мы осквернили вашу мечеть, но это война, ничего не поделаешь, – перевел толмач его слова, – мы же не виноваты, что Аллах дал вам такое наказание – молиться, в то время как надо защищать свою жизнь и семью.
Пока он говорил с эмиром, половцы быстро вязали всех находящихся в мечети и выводили наружу. А из прохода, куда убежал мулла, скоро появились два половца, подталкивая священнослужителя саблями в спину. Тот шел, крепко прижимая к себе Коран и шепча проклятия.
Когда эмира вывели из мечети, он увидел, как вокруг деловито хозяйничают половцы и русы, вынося все добро из домов. То здесь, то там лежали трупы стражников, до которых никому не было дела. Из-за стен цитадели еще кое-где доносился шум схваток, но их становилось все меньше.
Эмир шел по двору, и в его душе нарастало отчаяние. Его провели, как мальчишку. Все шпионы и его военачальники были уверены, что Глеб пойдет на Булгар, до него было гораздо ближе, а они, как птицы, за два дня добрались до него.
К его удивлению, за стенами цитадели не было дымов, обычных для войны.
– Почему ты не зажег город? – обратился он к идущему рядом князю.
Тот выслушал толмача и, пожав плечами, ответил:
– А зачем? Кто убивает овцу ради того, чтобы состричь шерсть? И к тому же если в будущем он хочет забрать ее к себе в стадо…
Эмира провели в его роскошный приемный зал, где на разукрашенный трон нагло забрался Глеб, рядом с эмиром поставили давно уже находящегося здесь визиря Махмуда.
– Алтынбек, – обратился к эмиру Глеб, – сейчас ты в плену, а город и страна, которую ты обязан защищать, в моих руках. Как я тебе уже намекнул, в моих планах взять Булгарию под себя. К сожалению, у меня пока нет столько сил, чтобы ее удержать сейчас, но с твоей помощью, уверен, в будущем это случится быстрее, чем я надеялся.
Мы оставим твой город целым и невредимым, только все золото и серебро будет моим, все рабы, которые есть в городе, будут моими, и все мастера Биляра с семьями уйдут со мной.
Если ты понял, то сейчас обговоришь все это со своим визирем и муфтием, как выполнить наши требования быстрее и безопасней для вас, а потом вы останетесь жить, как раньше, в своем городе – даю слово князя, которого я никогда не нарушал. Да, и еще. Ты подпишешь договор, по которому все купцы, торгующие с моей тамгой[38], будут беспрепятственно проходить по Итилю в обе стороны без уплаты пошлины. Все остальные меня не интересуют, можешь драть с них сколько хочешь. Ну конечно, и твои купцы смогут торговать у меня в Таматархе и Корчеве беспошлинно.
Сейчас я вас оставлю, к вам присоединятся еще несколько купцов и муфтиев, но думайте быстрее, до захода солнца я должен знать ваш ответ – в противном случае начнутся казни.
Мы оставляли разграбленный Биляр, он выглядел непривычно пустым. Мои воины вычистили его, как пылесосом. Все пригороды, где селились оружейники, кузнецы, ювелиры, были пусты. Я забрал их всех. На стенах цитадели на пиках остались торчать головы половцев и русов, которые не восприняли приказа воздержаться от пожаров и убийств, хотя им было ясно сказано, что убийства и пожары без причин – это прямой ущерб князю.
Полноводная река, протекавшая мимо города, которая ничем не напоминала Малого Черемшана моего времени, казалось, вышла из берегов – так много различных судов и суденышек собралось в ней. В этих лодьях лежал выкуп эмира за себя и другие знатные семейства, а также все, что было обнаружено в домах горожан. Во всех лодках на веслах сидели бывшие рабы, по виду которых нельзя было сказать, что они очень обрадовались изменению своего положения, хотя киевляне уже объяснили им, что они будут свободными людьми в Корчеве, однако они видели множество половцев с нами и вовсе не были уверены в словах говоривших о свободе воинов. В лодках стоял крик и плач женщин и детей, увозимых в неизвестность. Мужчины, которые понимали, что не просто так вместе с ними увозят их семьи, были угрюмы, но спокойны: им уже было сказано, что они все будут мастерами князя Глеба.
